Трансмутация [СИ] - Алла Белолипецкая

И они просто не имеют права провалить переход через неё, чтобы пустить псу под хвост все принесенные во имя этого жертвы. Но Настасья и сама это знала — не хуже него. И всё равно сказала — нахмурившись и уставив на него взгляд своих пасмурных глаз:

— В электрокаре есть видеорегистратор. Если мы зафиксируем на камеру преступления пастырей, то сможем переслать запись в ОНН. Как только окажемся на территории Евразийской Конфедерации.

— Не обязательно в ОНН, — сказал Макс — понимая, что сдается. — Есть и другой вариант. — И он изложил, какой именно; события в Риге навели его на эту мысль.

5

Свою коричневую машину они поставили за кустами сирени возле грунтовой дороги. Псевдо-грунтовой — как понял Макс, когда при дневном свете рассмотрел её. Дорога эта была не в большей степени грунтовой, чем были садовыми лужайками площадки для игры в лаун-теннис. Её покрытие казалось твердым, как асфальт. И, уж конечно, являлось рукотворным.

Они с Настасьей устроили свой наблюдательный пункт в кустах с той стороны дороги, где не валялись обезображенные тела безликих. Но и сюда долетал запах начинавшего гнить мяса и свернувшейся крови. К несчастью, погода стояла теплая: уже с утра, если верить термометру в их новом электрокаре, температура воздуха составляла +21° по шкале Цельсия. Но, по крайней мере, долго сидеть в засаде им не пришлось.

— Смотри! — прошептала вдруг Настасья, притрагиваясь к плечу Макса.

Она указала куда-то вдаль — на уходящую от лесополосы часть грунтовой дороги. Макс поглядел в ту сторону — и ему снова вступило в правый висок. А Гастон, который успел проснуться, высунул лобастую башку из открытого заднего окна электрокара и жалобно, едва слышно заскулил.

Они передвигались по псевдо-грунтовой дороге, направляясь к шоссе «Рига-Псков» — то есть, по направлению к Максу и Настасье. Расстояние до них пока что оставалось порядочным: не менее ста метров. Но, возможно, они заметили бы машину за кустами, если бы смотрели вперед, а не вниз, обследуя обочины дороги. Ведь на сей раз к шоссе направлялись не безликие — обычные люди.

Они медленно ехали в темно-сером пикапе. И периодически останавливались: подбирали с земли изгрызенные собаками тела и забрасывали их в кузов своей машины. А на лица людей в пикапе отбрасывали тень светлые широкополые шляпы, напоминавшие мексиканские сомбреро. Должно быть, они символически заменяли им островерхие колпаки ку-клукс-клана.

И Макс уже потянулся к кнопке стартера, чтобы запустить двигатель электрокара, но Настасья схватила его за руку:

— Надо, чтобы они проехали мимо нас! Иначе нам не сделать качественную видеозапись!

— Мы должны найти укрытие получше и пропустить их вперед, — выделяя каждое слово, проговорил Макс — молясь, чтобы не употребить невзначай какое-нибудь крепкое выражение; он бы со стыда сгорел, если бы выматерился при Настасье. — Тогда мы и сделаем запись. А пока — надо сваливать отсюда!

И — о, чудо: Настасья вняла доводам рассудка — отпустила его руку. Внедорожник рванул с места и понесся по гладкой и твердой, как асфальт, проселочной дороге. Они ехали в одном направлении с пастырями, опережая их: в ту сторону, куда ночью шествовали пересекавшие шоссе безликие.

6

Макс рассчитывал, что они с Настасьей найдут подходящее место для видеосъемки намного раньше, чем доберутся до конца мнимой грунтовой дороги — явно проложенной добрыми пастырями. Однако всё вышло иначе.

Лес по обеим сторонам от рукотворного проселка стоял чистый — совсем без подлеска. Человеку там спрятаться было почти невозможно, а уж спрятать машину — тем более. Макс поехал медленнее — благо, шляпников им удалось существенно опередить. И они с Настасьей озирались по сторонам: выискивали густой кустарник или небольшую ложбину, где они могли бы укрыться. Но — безрезультатно.

— Как думаешь, — спросила девушка (по её виду было заметно, насколько она взвинчена), — почему они именно сюда направляют безликих? Что у них за цель — у пастырей?

Но Макс не успел даже ничего предположить: они увидели ответ. Лес расступился, и впереди открылось большое светлое пространство, на котором сверкала на солнце обширная водная гладь. Затопленный гравийный карьер — вот что это было. И прямо к нему вела дорога, по которой они мчались теперь. Если бы Макс не успел сбавить скорость, то они запросто могли бултыхнуться в эту чистейшую студеную воду — как это сделало большинство безликих, отправленных сюда пастырями. Это и был ответ на вопрос Настасьи. Пастыри знали, какое воздействие оказывает на безликих длительный — более чем трехчасовой — контакт с водой. Так что заклание своих овец предпочитали производить при помощи утопления — в любом глубоком водоеме.

Однако не все их подопечные утопились в карьерном пруду. И пастырям наверняка было известно о возникавших порой эксцессах — потому-то и выслали утром дозорных: проверять, каковы итоги ночной операции. Просто Макс и Настасья очутились тут раньше этих шляпников.

— Господи, — прошептала девушка, — да что же это?

Она забыла про свои планы относительно видеозаписи. Она не высматривала больше подходящее место для засады на пастырей. Макс даже подумал: она и про его существование позабыла. Она только глядела на берег пруда, где собралось десятка полтора людей: обнаженных мужчин и женщин. Слава Богу, хотя бы детей здесь не оказалось. Головы у всех болтались на безвольно склоненных шеях, не позволяя увидеть их лица — узреть отсутствие их лиц. Босые ноги у всех были сбиты в кровь: берег водоема покрывали крупные куски гравия. На их телах не было заметно собачьих укусов: очевидно, дорожную развилку они миновали раньше, чем там появились псы-людоеды.

Но зато теперь несчастные зомби калечили сами себя, и по их блеклой коже потеками струилась кровь. На берегу искусственного водоема располагалось несколько покосившихся раздевалок для купальщиков. И эти небольшие кабинки оказались непреодолимым препятствием на пути безликих. Раздевалки были старые, железные, выкрашенные светло-зеленой масляной краской, которая давно успела облупиться. И сейчас их стены густо покрывали потеки ржавчины, местами проевшей железо насквозь. Из-за них обнаженные тела безликих, столпившихся на берегу, казались присыпанными пудрой терракотового цвета: голые мужчины и женщины раз за разом ударялись о кабинки, словно застрявшие в прорезях своих дорожек механические куклы. Макс видел такие, когда был ребенком. Он родился в Москве и еще застал те времена, когда действовали знаменитые часы с куклами на фасаде Театра Образцова.

И тут Гастон снова издал тихий жалобный скулеж. А потом со стороны леса донесся звук мотора.

7

«Лев Толстой» оставался у Макса при себе. И запасные патроны тоже имелись. Но и шляпники тоже вряд ли отправились